Невыносимые чудеса бытия

Я удивляюсь, а значит, живу! И, сколько себя помню, ищу ответы на вопросы, которые сама же и задаю. Правду сказать, это очень странные вопросы, на которые, наверное, и не найдешь ответа. Да и если найти… Разве это можно хоть как-то использовать в жизни, что начинается с установленной на «эксплее» мелодии № 7, которая будит меня каждое утро, точно заводная птица из книг-снов Мураками.

Теперь ноги – в тапочки-кролики, и быстро-быстро – в ванную, чтобы успеть до возвращения мужа с прогулки по неотложным делам нашего чуда-юда Хайлин, и за пять минут сварить овсянку, поделиться овсянкой с Линкой, накрасить ресницы, натянуть ботфорты и – в офис! Ну, а вечером погонять дочку по правилам русского языка и на сон грядущий немножко почитать Пратчетта…

У всех одно и то же – сплошной «день сурка», и у каждого эта ставшая уже второй кожей рутина различается только в нюансах. Жизнь течет сквозь пальцы, как песок, как слезы. Только рыдай-не рыдай – ничего не изменишь. Мир вокруг (и внутри!), по-прежнему, как и в детстве, полон немыслимых чудес. Вот только ручеек времени и веры становится всё слабее и тоньше, а немыслимые чудеса уплывают, рвутся и тонут, словно бумажные кораблики.

Взять те же звезды… В возрасте от пяти до пятнадцати я часто смотрела на небо. Уговаривала маму, что самым чудесным образом смогу поспать на балконе. Устраивала там царское ложе из одеял и по нескольку часов с любопытством следовала за неторопливым звездным движением, пока безжалостный сон не бросал меня в первичный океан без дна, света, времени и тактильных ощущений.

Но и во сне я продолжала чувствовать ночное небо – мерцающее, переливающееся за края прямо в глаза, распахнутые от предвкушения будущего счастья, дивное, полное тайн, которые я непременно открою. Оно было по-настоящему живым. Каждая звезда со мной говорила! Я слышала бесконечный шепот вселенной и те чудесные слова, с помощью которых бывший ими бог создал этот удивительный мир.

А потом я выросла, и как-то всё закрутилось, а из всего, что нашептывали мне звезды, ничего не сбылось и ничего не открылось. Но мир-то, как и прежде, – сплошные тайны, манящие и живые, для девочки от пяти до пятнадцати, которая на весь мой длинный или короткий век заключена во мне, точно Род в золотом яйце начала времени и пространства, точно Вишну, спящий в нежном цветке лотоса, который дрейфует в бесконечной и оттого безысходно печальной пустоте.

Кто знает, может и правда, и этот изумительный мир, и я, и даже наша хитрая ласковая сволочь Лина на самом деле просто ему снятся? Или снятся мне? Вот проснусь, и начнется – бозон Хиггса, взорвавшись, рассеется новой жизнью, новой вселенной… И буду я звездами с неба глядеть на какую-нибудь удивленную девочку, задающую себе странные вопросы!

А главные из них… Почему мы такие, какие мы есть, и мир, в котором мы живем, устроен так, как он устроен, чем-то и зачем-то? И как починить то, что в нем не так, отчего мне так часто бывает грустно? И куда, скажите, пожалуйста, опять делся этот чертов мобильник – ведь только что был здесь, честное слово?!

Меня по-настоящему удивляет множество вещей, абсолютно непригодных «в пищу» скоротечных человеческих дней – вот, например, еще с прошлого года пытаюсь понять: почему космогонии двух абсолютно разных народов совпадают даже в деталях? Ну ладно русские и индийцы – у нас как-никак хотя бы одна индоевропейская языковая семья, да и просто могли быть общие предки, которые расселились на одном пусть и устрашающе огромном пространстве, хотя при этом почему-то игнорировали Китай, хотя он, в общем-то, был почти рядом… Но славяне и египтяне?! Это уму непостижимо!

Разные языковые семьи, генетический тип, да всё! Одни в Евразии, другие в Африке, то есть практически по противоположным сторонам земного шара. Первые сжигали своих мертвецов, а вторые превращали их в мумии и вдобавок еще строили бесполезные с точки зрения практического быта пирамиды-меру и наполняли свои космогонические сны жуткими антропоморфными звероподобными монстрами.

И всё же. Всё же… Если покопаться и вдуматься – и у тех, и у других общий смысл творения будет очень похож. И там, и здесь женская ипостась первичного хаоса, существовавшего по ту сторону творения, включает механизм рождения вселенной и освобождает путь мужскому началу и его множественным воплощениям. Именно она рождает мир и затем бесконечно рождается в виде различных стихийных богинь. Она же этим миром и правит, наполняя всё внутри и вовне своей животворной энергией.

Получается, что и древнеегипетская, и славянская, и иже с ними космогонии довольно изящно сводятся к этому единому образу, который просто удваивался в арифметической, а потом и в геометрической прогрессии, потому что новорожденная вселенная с каждым мигом своего существования всё больше раскрывалась и усложнялась, точно расцветающий лотос, появившийся из поначалу простого и крошечного комочка твердой завязи…

И еще кое-что о мифологических совпадениях. Как известно, у египтян был сокол Хор (иероглиф, с помощью которого писалось его имя, означал высоту и небо), он же бог солнечного света, рожденный колдуньей Исидой от преданного и убиенного братом Осириса. А у славян богом зимнего солнца, зерна и скота был… Хорс, в честь которого водили хороводы и воздвигали хоромы и которого называли хорошим!

А что касается Интры – того самого, из-за которого в славянском месяце просинец надо было заговаривать дымоходы… Так у него тоже было несколько образов-имен!

Под личиной змея Змиулана он побеждал сына Вия. А последний, между прочим, был никем иным, как братом-близнецом, а по сути – темной ипостасью изначального Дыя! Эта обратная сторона творца несет всему живому смерть и тлен, необратимо разрушая созданных им тварей. А в рамках общего, увы, конечного и обратимого творения, являет собой энтропию, которая начала свое действие по рассеиванию энергии прямо в момент появления вселенной из суперпуперплотного космического яйца – ну это, если взять космогонию ученых.

А еще Интру именовали Индрик-зверь, Вындрик, Единоок. В этом качестве он был отцом (в некоторых фольклорных текстах – матерью!) всех зверей, изображался в виде единорога либо скакал на нем верхом, ходил по подземью, как ясно солнышко по небу, а его стада представляли собой странных и страшных гигантских существ, обросших шерстью, однорогих или имеющих длинные бивни и руки-хоботы (явно первобытные носороги и мамонты!).

В славянском годовом календаре Коло Свароже ночь змея Интры приходится как раз напротив дня громовержца Перуна, чистой воинской правды, сына Сварога и Лады, то есть собственного брата или даже двойника!

Кстати, оба «брата», которых можно воспринимать просто как две разные части целого и единого изначального творца, вместе с колдуном и оборотнем Вохом – сыном Интры и Матери-сырой земли (она же Лада!) или Ящера, или даже просто еще одной личины Ящера – входили в так называемый «Воинский Триглав». Причем Перун был его светлой стороной, Волх – темной, а Интра – ребром этой монетки, соединяющим свет и тьму, доблесть и низость, честные победы и жестокость. Однако это совсем не мешало сей странной троице весьма гармонично существовать и взаимодействовать.

И еще совсем немножко про змей. Мало того, что у древних славян образ Интры-Змиулана совпадает с тотемными лицами Велеса, Ящера, Кащея и, если на то пошло, даже светлого Рода. Так ведь и у древнеегипетского первобога тоже немало змеевидных личин – это гигантский змей Апоп и даже его извечно-вечный солнечный противник Амон, предстающий в виде змея под именем-образом Кем-Атеф, а также братоубийца Сутех, который тоже, бывает, оборачивается смертельно опасным пресмыкающимся!

Есть один удивительный древнеегипетский миф, в котором бог первотворения Атум угрожающе предрекает: «Я же всё, что создал, разрушу. Земля снова станет водной стихией и бесконечностью, как в своем начале». И тогда Атум снова превратится в змею, которую ни один человек не знает…

Но и это еще не всё – оказывается, древнеславянславянский Индрик-Вындрик еще и женат был на змее! Звали эту женушку-змеенушку (женскую часть Интры или даже изначального творца?!) очень ласково – Прасковея (она же Скарпея, Шкуропея, Переярия и Параскева), а колдовские заговоры, обрядовая поэзия и сказки наделяли её сверхъестественными качествами и властью над всеми другими змеями. Ну а обитала она, между прочим, под тем самым мировым деревом в океане на острове Буяне, который облюбовал добрый родитель всего сущего Род!

Была Прасковея мудра и всеведуща – настоящая хозяйка земли и воды, лесов, полей и гор.

Оборачивалась то змейкой с короной на голове, съев которую, человек начинал понимать разговор огня с огнем и травы с травой и становился колдуном, то дивной красоты молодой женщиной.

А еще ведала Прасковея несметными подземными сокровищами и охраняла клады и даже иногда открывала их людям – например, в купальскую ночь, но только тем, кто ей чем-то помог или почему-то понравился. А если добыть из смертельно опасной пасти девушки-змеи чудесную лом-траву, которую она там держит, переплывая реки, то одним её прикосновением можно было сокрушить самые тяжелые железные замки!

Бывало, что приползала Прасковея на луг, где паслись коровы, и высасывала их молоко до последней капельки, отчего животные чахли и умирали. А, бывало, забиралась вовнутрь умирающего человека и выносила на себе его смертную хворь! Насылала морок, болезни и беды и в то же время защищала от злых чар и недугов…

Любопытно, что тезкой этой фольклорной змейки была Параскева Пятница – бабья святая, нежно почитаемая в деревнях уже в христианское время. Византийский сюжет жизни и смерти данной великомученицы весьма банален – родилась почти что царевной, поверила в Христа, подверглась гонениям, пыткам и смерти, но не отреклась и стала святой.

А вот в нашем фольклоре у него очень занимательная для размышлений трактовка – злые гонители бросили добрую Параскеву в пещеру, полную змей, и выполз оттуда страшный гад, пожиравший несчастных преступников, но девушка осенила его крестом, и чудище тут же издохло. Святую Параскеву, считавшуюся бабьей заступницей, просили о домашнем благополучии и защите от болезней, а еще «показать жениха» – явно ведь это не без прасковеиного колдовства!

Ну и, наконец, в Древнем Египте тоже ведь был очень даже популярен змеино-женский космогонический образ – причем весьма активно участвующий в мифологии мироздания! Во-первых, это те самые четыре первозмеи – женские ипостаси изначальных вод, не имеющие пространственных границ, тьмы, еще не знающей солнца, бесконечности, не обладающей временем, и энергии без формы и без имени, которые все вместе и произвели великое космическое яйцо (или бозон Хиггса!), давшее начало нашей вселенной.

А еще была Ет, которая изображалась в виде змеи или прекрасной женщины со змеиной головой или даже просто клубка змей, мать бога зерна Непри и защитница кормящих женщин и детей. Ну прямо святая Параскева!

А Уаджит – красная кобра – была полноправной хозяйкой заболоченной северной дельты Та-Меху, где находилось нижнее царство этой двуединой страны и простирались влажные земли папируса, на стеблях которого она любила, обвившись, дремать. Еще её называли кормилицей Хора, которого она вместе с его матерью Исидой укрыла в своих болотах от предавшего брата Сутеха, и к тому же лунным оком Хора, а посвященная ей змея-урей на двойной короне древнеегипетских фараонов означала власть и величие, силы жизни и смерти, уничтожение врагов и всепобеждающий свет.

Вот и получается, как ни крути, что мы – такие разные, ну прямо как древние жители Кеми и голубоглазые белокожие люди из северных земель, которых мы считаем своими предками! – всего лишь дети одного отца (матери!), создавшего живой таинственный мир, который не может не удивлять, и в этом его самые главные, самые немыслимые и самые невыносимые чудеса!